Костромские этюды в мастерской севастопольского художника

Какие они, костромские закаты, не вскрывшаяся ото льда мартовская Волга под окнами Ипатьевского монастыря и уникальные объекты деревянного зодчества российской глубинки времен Екатерины II? В чем отличия манеры написания пейзажей современными художниками южной русской школы и живописцев средней полосы России? Где отдохнуть душе и насладиться глазу в окрестностях старейшего города Золотого кольца?

Ответы на эти и другие интересующие нас вопросы мы получили, наведавшись в мастерскую севастопольского художника, руководителя изостудии СЦКиИ, члена Союза художников РФ и Российской Ассоциации художников-маринистов Сергея Берлова, который на днях вернулся из Костромы, где на протяжении двух недель принимал участие во Всероссийском пленэре «Волжский прибой-2016».

В родной Севастополь он привез 12 свежих этюдов, которые на протяжении двух недель писал  вместе с коллегами из разных городов России, и массу впечатлений. Буквально все, о чем Сергей поведал в своем рассказе, уже не терпится увидеть своими глазами. Ну, а пока – немного словесного импрессионизма от нашего талантливого земляка, впервые посетившего места, веками вдохновлявшие и местных жителей, и странников на создание шедевров искусства.

– Сергей, расскажите, чем для вас был интересен этот пленэр, в чем его примечательность и как вас встретили костромичи? 

– Такой формат работы, как пленэр, в принципе очень ценен для художника, поскольку глаз художника все время находится «в тренажере». Чем чаще живописец участвует в пленэрах, тем лучше он сохраняет в себе чистоту палитры, поддерживая в постоянном тонусе свое световидение.  В то время, как при постоянной работе в мастерской чистота палитры уходит, и сам ты уходишь «в серо-грязные отношения цвета». Кроме того, помимо решения каких-то композиционно-эстетических моментов, художник должен постоянно обновлять свой «информационный банк». Это происходит на уровне подсознания, откладываясь в своеобразную копилочку. И когда перед тобой встает задача написать какую-то сложную работу, этот сохраненный файл открывается, и воспоминание действует на работу сегодня и сейчас.

Говоря же о конкретно этом пленере, то он примечателен не только для меня, но и сам по себе: «Волжский прибой-2016» стал первым в Костроме пленэром за 10 последних лет. Это очень большой, просто огромный промежуток. И сегодня костромичи намерены вернуть традицию собирать на своей уникальной земле художников со всей страны, встречаться хотя бы раз в год, а то и два. Уже сегодня обговаривается идея проведения Международного пленэра в Костроме. Есть и потенциальные кандидаты на участие в нем – художники из Италии, Франции, Голландии – много откуда. Но пока так решили начать «с малого» – со всероссийского пленэра.

Сама идея его проведения принадлежит заслуженному художнику РФ костромичке Ирине Рыбаковой. Организовывали мероприятие костромское отделение Союза художников России, московский арт-клуб «Традиция» и Российское географическое общество при поддержке Управления культуры города Костромы.

Встретили замечательно. Благодаря поддержке костромского управления культуры у нас была очень хорошая культурная программа. Каждый день, помимо непосредственно выездной работы в рамках пленэра, нам организовали широкий спектр экскурсий по области и самой Костроме. Мы побывали во всех, наверное, были на экскурсии на ювелирных заводах в селе Красном, где сосредоточена практически вся ювелирная промышленность России. Был даже в театре, одном из старейших в стране театре им. А. Н. Островского, который никогда не перестраивался, не разрушался и не горел, в итоге  сохранившись практически в первозданном виде. Там великолепный музей исторического театрального костюма. Я и как художник, и просто как человек, гость, остался под большим впечатлением от музея и от спектакля, от всего.

– Кто вместе с вами принимал участие в пленэре?

 – Когорта художников была очень интересная. Был здесь народный художник Алексей Николаевич Суховецкий, первый секретарь СХР, награжденный многими наградами, профессор МГАХИ им. В.И. Сурикова. Очень интересный человек. Было много заслуженных художников. Широко была представлена Москва, были Пенза, Кострома, Иваново, Ногинск, Сергиев Посад, ну, и я представлял Севастополь. Всего было 10 участников.

– Где вы поселились, как организовывались пленэрные дни, и в каких местах вам удалось поработать? 

– Жили и работали мы на берегу Волги, буквально в лесу, в 12 километрах от Костромы. Поселились на территории турбазы «Волжский прибой», которая обеспечила наше проживание здесь на протяжении двух недель с 13 по 26 марта. Основное время, отведенное на работу – две недели. Каждый день на транспорте нас с базы вывозили по местам наиболее интересным и ярким.

Мы писали в районе Свято-Троицкого Ипатьевского монастыря и Костромской слободы – это музей деревянного зодчества под открытым небом, раскинувшийся на десятках гектаров земли на стрелке рек Волга и Кострома и в черте города у стен монастыря. Место уникальное. Первые памятники деревянной архитектуры спасались от затопления и перевозились сюда из разных районов Костромской области. Здесь много церквей, есть подлинные старинные крестьянские дома и постройки хозяйственные – амбары, овины, мельницы. Все – уникальные объекты зодчества  16-18 веков, представлен даже 14 век.

Два этюда я писал в Ипатьевском. Еще два – в селе Красном. Здесь были уже обычные деревянные дома, там такой архитектуры много. Писал храм Благовещения – через крыши, через улицу с элементами местного колорита. Писал вид и окна коттеджа-сруба, в котором жил – лес тут вплотную подступает и виды при этом великолепные, воздушные.  На одном из этюдов – мостик через речку Покша, приток Волги. Она тогда вскрылась ото льда, тогда как сама Волга была вся во льду.

Это патриархальная российская глубинка. Наша «забытая» Россия, которую большинство из нас, крымчан, за последние 23 года не имели возможности увидеть. Сегодня же они перед нами открываются. Я впервые в жизни был в Костроме, и все, что здесь меня окружало, и где мне посчастливилось побывать, конечно, впечатлило необыкновенно. В 2014 году я был на пленэре в «левитановских» местах, в Плесе. Но, во-первых, тогда была осень, а сейчас весна – и природа совсем другая, и краски. Во-вторых, хоть Плес и недалеко от Костромы, все равно он другой. Это как наши крымские Гурзуф и Симеиз – вроде рядом, вроде то же, но все равно разные. Теперь я открыл для себя этот интересный город, эту природу и новую атмосферу. Они потрясающие.

– Что особенно потрясло, и чем в целом отличаются краски весны в Севастополе и Костроме? 

– Покорили закаты и восходы. Оттенки их похожи с нашими. Но все равно таких цветовых отношений – такой бирюзы, оттенков желтого, розового и фиолетового я не видел у нас. Бирюза просто бьет по глазам, это открытый яркий цвет. А на закате небо может становиться розовым. Просто вот все розовое-прерозовое. Очень красиво.

Воздух там очень прозрачный. Настолько прозрачный, что небесная сфера практически не меняется, она все время голубая. Если у нас она меняется за счет пылевых взвесей – тут цвет более холодный, там более теплый,  – то там везде бирюза просто пронзительная. Воздух днем будто немеет, он одинаковый, и небо практически статичное, какое можно видеть в горах. Тени насыщенные.

Что касается оттенков самой весны, то здесь они пока тусклые. Все еще спит, пробуждение только начинается. Если у нас в марте сейчас все цветет и пахнет, то тут нет цветущих деревьев. Вокруг отдельно стоящие голые березы с не поддавшимися ветру желтыми прошлогодними листьями, и смешанные леса, где тоже много берез и огромных хвойных деревьев, ствол которых не обхватишь руками, такие они широкие. Волга еще не вскрылась – река во льду. Даже трудно пока говорить о цвете – все в снегу, он везде. Вот снег сойдет, и тут же пробьются почки. К Пасхе будет верба. А пока природа в полусне и этим по-своему очаровывает.

– Вы привезли 12 этюдов, и все это пейзажи. Нет натюрмортов, нет портретов. Вы не ставили такой цели перед собой? 

– Нет, не ставил. Я хотел писать именно эту природу, другую для меня природу. В рамках пленэра мы проводили два мастер-класса для всех желающих. Один прошел в самой Костроме, туда в основном пришли учащиеся высшей школы, студенты. Другой был организован в «Волжском прибое». Так вот там я ассистировал учащихся при написании портрета, натюрморта и пейзажа. Но непосредственно в своей пленэрной работе я, как и все художники, делал ставку только на пейзаж.

– Все вы писали в одних и тех же местах и нередко одни и те же объекты. Конечно, у каждого художника свой почерк и сравнивать манеру исполнения, наверное, неправильно. И все-таки очень интересно, есть ли что-то, что разительно отличает работы южных художников, вот ваши в частности, и работы живописцев средней полосы России?

– Есть такое. Здесь живопись носит более спокойный характер. Местные художники обычно не ставят перед собой цели добиться ярких контрастов напряжения, в картинах присутствует будто некая загадочная «дымочка». Тогда как наша южная российская школа, назовем ее так, пропагандирует яркие цветовые отношения – яркое солнце, яркие тени.

Мы больше используем цвет в решении работ, и цветовое напряжение обычно гораздо сильнее, откровеннее. Материковые россияне, по моим наблюдениям, все-таки сторонники сдержанного колорита и больше работают с тоном.

Динамика. Тут тоже я заметил отличия. Южане чаще стараются поймать мгновение светового состояния в природе в момент. Для этого нужно мгновенно оценить обстановку и перенести ее на холст, а деталировку сделать потом в мастерской. Веточки прорисовать, например. В то время как многие художники нашей средней полосы веточки рисуют прямо на пленэре. То есть уделяют внимание деталям сразу, стараясь передать натуру не сиюминутную, а во времени.

Они не пишут закаты и восходы. По крайней мере, за то время, пока мы работали вместе, я такого не видел ни разу. Это происходит очень быстро: какие-то десять минут, а то и пять, и состояние изменилось. За это время нужно решить задачу больших световых отношений. Они так не делают, просто не преследуют даже такой цели. Конечно, они пишу солнце, но когда оно уже вышло, стало более статичным. Могут писать пейзажи по 4-5 часов. Некоторые моменты при этом переписываются, сглаживаются, и выходит обобщенное видение натуры, а этюды фактически превращаются уже в картины. Такая манера письма.

То есть в целом отличаются подходы школ к выполнению задач и собственно задачи. Здесь, наверное, проявляет себя разница в наших темпераментах. Хотя, конечно, нельзя делать никаких обобщений. Люди мы все разные, и художники, и зрители. В том, собственно, и прелесть живописи, что каждый ее по-своему видит и воспринимает. На пленэрах во время совместной работы мне всегда есть, чему поучиться у коллег, как, надеюсь, и им у меня.

– Что теперь ждет написанные вами этюды?  

– Пойдут в топку творчества (смеется). Конечно, будут дорабатываться, дописываться. Вообще я сделал не 12, а 13 этюдов. Одна работа, согласно договоренности, была оставлена «Волжскому прибою», выступившему спонсором пленэра. Что примечательно, я, признаюсь, думал, что этими картинами будет украшаться интерьер турбазы. А, оказалось, совсем нет.

Директор «Волжского прибоя» рассказал мне, что у него идея создать Национальную галерею современного реалистического искусства в Костроме. То есть посыл такой, как у Павла Третьякова в свое время. Дай бог, чтобы все получилось, это дело благородное. Теперь я знаю,  что в будущей национальной галерее будет как минимум одна моя работа (смеется).

Возвращаясь к привезенным в Севастополь этюдам – их очень важно дописать, закончить начатую работу. А этюд – это именно начатая работа, «первое впечатление», импрессионизм. Эти этюды натянутся на подрамники. Кое-что я хотел бы детализировать, прописать, сделать более материальным. И потом в планах организовать выставку в нашем Севастопольском центре культуры и искусств, в которую войдут вот эти работы и работы, сделанные во время пленэра в Плесе. Всего это более двадцати картин.

– Не планируете в ближайшем будущем никуда уезжать?

– Очень даже планирую, уже собрался (смеется). 19 апреля в Белгороде состоится Выставка –III Международная выставка-конкурс на соискание премии «Прохоровсоке поле». Оценивать батальную живопись будут 18 художников – профессиональные баталисты, профессура. Их не так много в России. На двух выставочных площадках будет представлена батальная живопись художников из разных регионов. Я уже заявил о своем участии, о том, что буду представлять Севастополь. И дело здесь не в премии, а в самом участии, которое престижно.

– Какие работы повезете?

– Повезу две картины – «Защитники Русской Трои и «Агамемнон»» и «Шлюпы «Мирный и «Восток» у берегов Антарктиды». Первая посвящена подвигу защитников Севастополя во время Крымской войны. Агамемнон – микенский царь, персонаж из «Илиады» Гомера, возглавивший наступление ахейцев на троянцев. Такое же название имел и британский корабль, пытавшийся прорваться на внутренний рейд Севастополя во время блокады русского флота и бомбардировки Севастополя в 1854 году. На картине – вид с 10-ой батареи.

Вторая – посвящена подвигу бесстрашных русских мореплавателей-первооткрывателей. Речь идет о путешествии Лазарева и Беллинсгаузена к берегам Антарктиды в 1825 году.  Об открытии ими тех земель. Путешествие осуществлялось на двух небольших шлюпах. Только представьте: люди ушли без мобильных телефонов, оставили семьи на три года, и не записочки тебе, ничего. В этих картинах – часть того, чем я особенно горжусь,  что я обдумываю и переживаю внутри себя. Это наша великая история – история страны и нашего города, это подвиги наших предков.  

– Сергей, мы желаем вам неиссякаемого вдохновения, дальнейших творческих успехов, успехов на конкурсе, в котором вы в ближайшее время намерены участвовать. И большое спасибо за интереснейшую беседу.  

– Спасибо взаимно и до встречи на выставке.

Подготовила Анна ПЕТРОВА. Фото автора.